436 слов
Когда один не мог стоять на ногах, другой его поддерживал, подставляет своё плечо. Когда одному было холодно, другой его обнимал, делясь теплом своего тела. Когда одному было больно, другой плакал вместе с ним, разделяя его боль. Так было когда-то. Гилберт почти не помнил тех событий, он просто чувствовал. Винсент не стремился рассказывать или просто напомнить, просто говорил, что тоже всё забыл. В конце концов, спрашивать о делах давно минувших продолжали лишь самые дотошные, да и то всё реже и осторожнее, да и в основном, не у них. Гилберт рад, что обрёл брата, очень. Так он чувствует себя более… нет, не цельным, просто правильным. Что-то внутри подсказывало, что когда-то они наверное почти не расставались и, хоть он совсем не помнил этого, каким-то чувством понимал, осознавал и радовался воссоединению с братом. Хотя Гилберт, конечно, не особо стремился показать свои чувства, но Винсенту это не важно.
Оконная рама с тихим стуком открылась и ворвавшийся морозный ветер с редкими мелкими снежинками заставил кожу покрыться мурашками. Тепло постепенно уходило из помещения, уступая место холодному воздуху, смешанному с табачным дымом, Гилберт пальцами смазывал рисунок мороза на стекле и смотрел в темноту перед собой. Тихонько открылась и закрылась дверь, когда зашел Винсент. Гилберт это точно знает, ему даже не нужно было оборачивается в его сторону, да и кто ещё, кроме брата мог зайти к нему в это время?
Он молча подошел к нему и положил подбородок на одно плечо, а второе легко сжал пальцами, просто показывая, что он рядом. Гилберт чуть скосил в его сторону глаза и легко усмехнулся: вроде ведь и вырос уже, а всё равно в обнимку с плюшевым зайцем ходит. Весьма потрепанным, правда и из дырки на месте глаза опасно торчат ножницы, а по полу в коридоре наверняка рассыпана вата… наверное, если бы это не был Винсент, эта картина смотрелась бы нелепо, но так как всё же это был Винсент, получалось весьма гармонично. Да, Винсент и выпотрошенные игрушки созданы друг для друга, как бы нелепо это не звучало. Впрочем, в затуманенный сигаретным дымом мозг в три часа ночи ничего другого и не лезло.
Вот сейчас Гилберт докурит и они, как иногда это бывает, заснут вместе под одним одеялом. Просто, как и когда-то сейчас у обоих снова бессонница. Всегда было так. что когда бессонница у одного, значит бессонница и у другого. А может, бессонница одного – это бессонница другого?
Глаза слипались, почти истлевшая сигарета выпала из ослабевших пальцев. Гилберт зевнул, а Винсент, довольно улыбнувшись, погладил его по щеке. Гилберт, обычно избегавший подобных нежностей, блаженно прикрывает глаза и что-то поощрительно мычит, не слушающимися, замёрзшими пальцами закрывая окно.
Бессонница одного – бессонница другого. Сон одного – сон другого. По комнате тихим звоном разносится колыбельная Ночной Сони.
